Держать удар.

– Вы распишитесь?

– Расписаться? – он открыл глаза. Запахи и звуки усилились. Из буфета потянуло вкусными ароматами домашнего борща. «Всё на твоей малой родине, в Кургане мило, по-домашнему, – подумал он, – даже запахи из больничной кухни»

– Да, распишитесь, пожалуйста!

Перед ним стояла худенькая девочка, «головастик» лет шести. Внимательные глазищи. Белые кукольные губы. Густая меловая челка. Бейсболка с лихо заломленным козырьком, с надписью: «Россия#1» оттопыривала чуткие ушки. Розовый девчачий рюкзачок. Большие потертые кеды (на вырост?), полосатые носочки «от Карлсона», желтая майка (лидера?), красные коротенькие штанишки.

– Как тебя зовут?

– Лиза, – от девочки пахло сливками.

– Привет, Лизик-Лисик, – он улыбнулся, – а я Андрей.

– Привет, – она пожала плечиками, соглашаясь, но не одобряя его «детский» тон.

– Лиза, – он сделался серьезным, – а зачем мне надо расписаться?

– Чтобы мы с мамой мыли здесь полы, – Лиза с явным сожалением насупила белесые бровки, – но только по четным числам. – Она подумала и уверенно добавила: – Мы с мамой очень хорошо моем полы.

– Где надо расписаться?

Взволнованно задышав плотным брюшком, Лиза привычным, уверенным движением скинула рюкзачок, извлекла из бездонных его недр ободранную куклу, нервно хихикнула: «Маша, я же тебе говорила, у нас больше подписей!», затем быстро вернула куклу на место, достала мятую тетрадку и толстенькую ручку. А он подумал: «Что же тут, конкурс? На мытье полов? По четным числам? И побеждает тот, кто соберет больше подписей?»

– Вот здесь, – Лиза ткнула испачканным зеленкой пальчиком в раскрытую тетрадку, – и число поставьте.

– А какое нынче? – как водится, он мгновенно забыл число.

Она терпеливо подсказала ему. Он покорно поставил число, расписался. 

Лиза, опять растревожив куклу, стала запихивать тетрадку в рюкзачок.

– Подожди меня, – сказал он, поднимаясь с места, – я сейчас.

Лиза молча кивнула. Этот странно взрослый ребенок вообще мало говорил.

В буфете он купил кило дорогих конфет, две огромные плитки шоколада: горький черный и молочный белый, пять алых яблок, кисть крупного фиолетового винограда. С пакетом вернулся к Лизе. Раскрыл пакет, показал содержимое.

– Это тебе. В подарок.

Скосив глаза к порозовевшему носику, Лиза сунула мордочку в пакет. Вдохнув ароматы, оценила.

– Спасибо!

«Мне зачтется»

– А это, – он достал из бумажника две купюры, – маме передашь.

Лиза серьезно и сосредоточенно смотрела на деньги.

– Мы не берем милостыню, – сказала Лиза, не отводя взгляда от денег, – мы не нищие.

Видимо, папы у Лиза не было. Она и мама были единые. Мы. Плюс потертая жизнью кукла Маша, конечно...

– Это вам за работу, – сказал он как можно убедительнее, затем добавил невпопад, – я же расписался.

Лиза взяла купюры, сложила их в прямоугольник и намертво зажала в побелевшем кулачке.

– Я пошла? – она показала ему кулачок.

Он понял, Лиза предоставляла ему последнюю возможность вернуть безрассудно потраченные деньги.

– Иди. И поклон маме передай.

– Передам.

Суетливо заплетаясь своими нелепыми кедами, Лиза пошла по больничному коридору, волоча тяжелый для нее пакет. В том, как Лиза несла пакет, ощущалась привычка к трудностям. А он сел на место и закрыл глаза. Каково это, жить в полной темноте? Он знал, сейчас, в эти крохотные мгновения Лиза была счастлива. А он успокоился. Думалось так: «Я не справлюсь с этим испытанием, значит Бог не пошлет мне его». И затем: «Помоги мне, Лизик-Лисик, помоги мне!»

Открылась дверь кабинета. За эти дни он заучил наизусть эту дверь. Чуть перекошенная ручка. Трещина рядом с верхней петлей. Следы от краски в правом нижнем углу. Табличка: «Врач-офтальмолог Надежда Николаевна Родина». Со щербинкой на «о» в фамилии «Родина». Он ощутил неприятный запах медикаментов, который разбавил тонкий аромат женственного парфюма. Этот аромат хотя бы отчасти смягчал трагизм предстоящего сюжета.

– Ну что, больной, вы готовы?

«Помни, тебе зачтется, помни, помни!»

– Доктор, – он встал, – как все же хорошо, что вы такая красавица.

Надежда Николаевна была высокая энергичная брюнетка в окрестностях тридцати пяти лет с пронзительным и твердым взглядом изумрудных глаз. Холодом взгляда Надежда Николаевна сейчас напоминала палача. Как жить, когда твоя Надежда похожа на палача?

– Не подлизывайтесь, больной. У меня две новости: одна плохая, а вторая не совсем хорошая.

– Два глаза, две новости, все понятно. Но ключевое слово «хорошая»?

– Ключевое слово «не совсем». Проходите, будем решать, как нам жить дальше…

Похолодев, он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Всё стало бессмысленным.

– Кстати, больной, вы умеете держать удар?

Нет, не всё. Была Лизик-Лисик… Эта худенькая девочка Лиза, «головастик» шести лет, что в компании с пожилой куклой Машей помогала маме зарабатывать деньги мытьем полов, уже умела держать удар, а ты? Большой, вроде бы взрослый мужчина, ты умеешь держать удар?

– Давайте, доктор, ваш приговор, – он кивнул, – я умею держать удар, уже умею, – и вдруг подумалось странное: «А хорошо ли мне будет на Родине?»

(Москва – Курган – Москва, 28 июня, 31 июля, 20 августа 2017 г.)