Дом был небольшой пустой новый. На первом этаже
располагалась кухня, камин и то, что он называл «холлом». На самом деле это
была просто большая комната. На втором этаже находились две спальни, две ванные
и нечто, напоминающее неуютный пока кабинет.
Дом стоял в центре запущенного участка. На участке
росли вероятные сосны и возможные осины – он не знал названия деревьев, росли
полуживые анонимные кустарники, бестолково топорщилась жухлая трава, все это он
называл «мой беспризорный сад». Сад был спокойный, наполненный свежим воздухом
и вечерним светом осени.
В качестве мебели он купил огромный китайский надувной
матрас. Постельное белье дала мать. Так он и стал жить во временном
постоянстве, стоя обедая бутербродами на неподключенной пока еще газовой плите,
запивая бутерброды кофе из австрийского термоса и устраиваясь на ночлег на
надувном матрасе, на полу «холла», перед запертой дверью. Отчего-то он опасался
ночевать на втором этаже. С тоской думал, надо бы завести кота и назвать его
Жадиной, тогда в доме будет безопаснее…
Два-три раза в неделю он выбирался на такси в Москву,
пока был в разъездах с тревогой представлял дом-сироту и пустой сад.
Дом был почти выплачен, оставался последний взнос, но
это его не волновало. Он знал, будет новый заказ. Эти «знания» стали возникать
около года назад. В голове появлялось имя, или слово, или сюжетный отрывок,
таинственный до поры, как будто из кино. Имя или сюжет были из его будущего, в
момент возникновения он не понимал, о чем речь, но со временем все отчасти
объяснялось. Вот и сейчас рядом со знанием о непременном заказе появилось имя,
похожее на прозвище – Маленькая Разбойникова. Новый мастер в парикмахерской,
где он стригся? Продавец в магазине, где он покупал продукты? Дочка его
нынешних, неизвестных пока еще соседей? Он не спрашивал себя: кто она, для
чего, зачем? Несомненным было это – некая неизвестная Разбойникова существовала
и имела какое-то отношение к нему.
…Прислушиваясь к сумеречным шорохам дома, он
перевернулся на другой бок. Ночь в саду была неслышная, но растревоженная его
размышлениями. Деньги принесли не радость, но спокойствие, такой теперь твой
возраст. Обзавелся небольшим домом на старости лет. Хочу писать здесь рассказы,
пускай даже и ненужные, неделями не выходить из дома. Хочу, чтобы еду мне
готовила домработница по имени Каролина Станиславовна, чтобы она уверенно
произносила слова «отнюдь» и «несомненно». Хочу, чтобы в заднем кармане её
джинсов лежал белоснежный платок из Брабанта, чтобы она пользовала дамские
сигареты, прикуривая от серебряной Zippo.
Хочу, чтобы Каролине было не более тридцати восьми с половиной лет. Но «хотения»
не сбывались, сбывались жутковатые обрывочные промельки в сознании.
Назавтра ему позвонили из «крупного московского
международного издательства» с «предложением, сочетающим в себе любовь нации и
волшебство путешествия». Любовь нации? Что за бред? Но он сообразил важное,
этот звонок закрывал проблему последнего взноса за дом. Он не удивился и не
ужаснулся, но что-то похолодевшее болезненно шевельнулось в районе желудка.
Банк получит свои деньги, но для этого надо было лететь на шесть недель в
Коста-Рику и написать цикл «любопытных всем» очерков: еда, люди, природа –
Коста-Рика. В бесконечном детстве в названии страны ощущалось сухое ароматами,
твердое вишневое ядрышко – Косточка-Рика.
Низкие и оттого громадные серо-синие облака, два
потока ветра в противостоянии моря и океана, и странные ощущение стороны света incognito, страны, в которой ты не должен был быть, но ты уже
сошел с трапа лайнера и идешь к зданию аэропорта Сан-Хосе.
– Не думая, приезжай… те на составление договора, –
бубнил в трубку главный редактор, – и, чтобы три раза не вставать,
познакомишься с переводчицей. Ведь в чем нынче выражается любовь нации?
Он не знал, но прикидывал: «В чем подвох? Обман?
Загадка? Что произойдет на самом деле?»
– В деньгах, мой друг, в пиастрах, фунтах, долларах и
евро!
Они встретились тесной компанией через несколько дней:
он, главный редактор, финансовый директор, юрист и переводчица. Юную счастливую
переводчицу звали Тельма Разбойникова. Он мгновенно придумал ей тайное, а
значит, подлинное имя Маленькая Разбойникова, с облегчением отметив попутно,
«она уже молода для меня». И только затем вспомнилось, прозвище Маленькая
Разбойница он знал заранее, до того, как придумал его.
Через неделю уточнили детали: суммы и сроки, и он
подписал договор, все складывалось превосходно. Так в чем загадка? Подвох?
Обман? Что должно произойти на самом деле? Нет, ничего не предвещало, и он
подумал, конечное звено этой цепочки – финальный взнос за дом, где он собирался
писать свои нечитаемые никем рассказы. В промежуточном итоге трусливо решил:
«Не множь смыслы, у одноногой твоей судьбы и без тебя все сложно, большую часть
жизни ты вне ее игры».
Все, как всегда вышло иначе. Он пил кофе, стоя у окна
и глазея на «мой беспризорный сад», и вдруг сквозь осины и сосны увидел
картину: аэропорт Сан-Хосе, они получили багаж, Маленькая Разбойникова семенит
сзади, что-то бормочет на смеси трех языков и тут он, покрываясь испариной
кошмара, видит свою единственную, неизменившуюся любовь, и понимает, что и он
узнан, ее лицо белеет и он понимает, – их столкновение при выходе из аэропорта
становится неизбежным.
Это было так ярко и так натурально, что он поперхнулся
кофе. Стало тревожно, он запаниковал. Не паникуй, это не сейчас, позже. У тебя
будет время подготовиться. Вот оно, – главное. Ты можешь встретиться с
единственной своей девочкой-женщиной, многолетнее расставание с которой ты
помнишь и пережидаешь каждый день – буквально.
Потерянный, он неловко отставил потерявший вкус кофе и
вышел в сад, в тишину вечера. Где-то на краю сознания он точно знал, если я
захочу, этой встречи не будет. Выморочная моя судьба дает мне право выбора, это
он знал наверняка.
Так что же делать? Перезаключить договор? Полететь на
Азорские острова? В Нижний Куранах? Куда угодно, только не в Коста-Рику.
Переговорить с главным редактором? Попытаться объяснить все? Он человек
практичный, он сочтет тебя сумасшедшим. Сказаться больным и не лететь? Или
лететь? И встретиться? А что дальше? А «дальше» не просматривалось, не
ощущалось и не предсказывалось. Только «при личной встрече». Только «глаза в
глаза». Только «взявши за руку».
Он истерично подумал о спасении в ночи. Часто в
тяжелых ситуациях принятия решения спасала именно безысходная тьма. Но ночью
думалось вот что: «Как достроить то, что всегда неожиданно и фрагментарно
предсказывается в голове?» Зачем мне кусочки моего вероятного будущего? Что это
– предупреждение? Подсказки? Возможность, выбрав, изменить? Или оставить как
есть? Упразднение неизменности судьбы? Все эти смятения от дьявола, не от Бога.
Бог – номер два в моей новой системе мира».
Под утро наступила расплата: отчего-то ломило колено,
до тошноты болела голова, жизнь была бессмысленной, но это были пустяки,
главное, он так и не знал, летит он в Коста-Рику или не летит.
(Москва, «Ближняя дача», – Сан-Хосе (?) 12 сентября
20…)
Комментариев нет:
Отправить комментарий